Око Мира - Страница 201

201

— Пойдет! Мне нужно чем-то отвлечь этих идиотов от Логайна. Уже было три драки из-за того, Дракон он на самом деле или нет. Сложите свои вещи в углу, а я пойду освобожу для вас место. Если вообще удастся что-то очистить. Дурачье! В мире полно дураков, которым не хватает мозгов, чтобы оставаться там, где им самое место. Вот в чем причина всех бед. Люди, которые не хотят оставаться там, где им самое место. — Опять утерев лицо, хозяин, ворча, заторопился из кухни.

Повар и его подручные не обращали на Ранда и Мэта никакого внимания. Мэт приладил на голове шарф, сдвинул его на лоб, потом прищурился и натянул шарф обратно, пониже. Ранд подумал: видит ли Мэт настолько хорошо, чтобы у него вышло что-то посложнее, чем жонглирование тремя шарами? А что до него самого...

Резь в желудке стала сильнее. Ранд почти упал, обхватив руками голову. В кухне словно выморозило. Ранд дрожал. В воздухе носился пар; плиты и печи потрескивали от жара. Дрожь била юношу все сильнее, зубы его клацали. Ранд обхватил себя руками, но легче не стало. Он чувствовал себя так, будто у него кости замерзают.

Ранд смутно слышал, как ею о чем-то спрашивает Мэт, тряся за плечо, как кто-то выругался и выбежал из кухни. Затем с ним рядом появился хозяин гостиницы, подле него хмурился повар, а Мэт громко спорил с обоими. Ранд ни слова не разбирал из их разговора; слова неясным жужжанием пролетали мимо, а думать он словно разучился.

Вдруг Мэт взял его за руку, поднимая друга на ноги. Все их пожитки — седельные вьюки, одеяльные скатки, свернутый плащ Тома, футляры с инструментами — висели на плечах Мэта рядом с луком. Хозяин гостиницы наблюдал за ними, встревоженно утирая лицо. Едва переставляя ноги, тяжело навалившись на Мэта, Ранд позволил другу увести его к задней двери.

— Из-з-звини, М-м-мэт, — едва смог произнести он, продолжая стучать зубами в ознобе. — Н-н-наверное... из-з-за... дождя. Еще от од-дной... т-такой... ноч-чц хуж-же не б-будет... п-по-моему.

Сумерки темнили небо, на котором сверкала россыпь звезд.

— Ничуть, — сказал Мэт. Он старался, чтобы голос его звучал бодро, но Ранд слышал скрываемое беспокойство. — Он боится, вдруг другие прознают, что в его гостинице есть больной. Я сказал, что, если он выставит нас, я притащу тебя в общую залу. Через десять минут половина его комнат опустеет. Несмотря на всю свою болтовню о дураках, такой поворот дела ему не по вкусу.

— Тогда к-куда?

— Сюда, — сказал Мэт и, потянув, открыл дверь конюшни. Громко заскрипели петли.

Внутри было темнее, чем снаружи, пахло сеном, зерном и лошадьми, а больше всего — навозом. Когда Мэт помог Ранду опуститься на застланный соломой пол, тот сжался в комок, крепко обхватив руками прижатые к груди колени, по-прежнему содрогаясь от головы до пят. Казалось, все его силы ушли в дрожь. Ранд услышал, как Мэт споткнулся, выругался, опять за что-то запнулся, затем раздалось клацанье металла. Вдруг расцвел огненный цветок. Мэт держал в руке старый помятый фонарь.

Битком была набита не только гостиница, то же самое относилось и к конюшне. В каждом стойле спала лошадь, некоторые из них подняли головы и моргали на свет. Мэт бросил взгляд на лестницу, ведущую на сеновал, затем посмотрел на Ранда, скорчившегося на полу, и покачал головой.

— Тебя туда не втащить, — пробормотал Мэт. Повесив фонарь на гвоздь, он вскарабкался на сеновал и скинул вниз несколько охапок сена. Торопливо опустившись, он соорудил в дальнем углу конюшни постель и помог Ранду до нее добраться. Мэт укрыл его обоими плащами, но Ранд почти сразу же скинул их.

— Жарко, — чуть слышно произнес он. Словно в тумане, Ранд помнил, что мгновение назад ему было холодно, но сейчас чувствовал себя так, будто оказался в раскаленной печи. Он оттянул ворот, запрокинув голову. — Жарко!

Ранд почувствовал ладонь Мэта у себя на лбу.

— Я мигом, — сказал Мэт и исчез.

Ранд метался на соломенной подстилке — как долго, он не знал, — пока не вернулся Мэт: с доверху наполненной тарелкой в одной руке, с кувшином — в другой. На мизинцах у него, зацепленные за ручки, болтались две белые чашки.

— Здесь нет Мудрой, — сказал Мэт, опускаясь на колени рядом с Рандом. Он наполнил одну чашку из кувшина и поднес ее к губам Ранда. Тот жадно припал к воде, словно бы жажда мучила его несколько дней, — чувствовал он себя именно так. — Они даже не знают, кто такая Мудрая. Есть у них кто-то, кого называют Матушка Брун, но она где-то в округе принимает роды, а когда вернется, никто не ведает. Я раздобыл немного хлеба, сыра и колбасы. Добрый мастер Инлоу готов дать нам все, лишь бы мы на глаза постояльцам не попадались. Вот, попробуй чего-нибудь.

Ранд отвернулся от еды. От ее вида, от одной мысли о ней его затошнило. Через минуту Мэт вздохнул, уселся и принялся за еду сам. Ранд смотрел в сторону и старался не слышать, как тот ест.

Озноб, потом жар, за которым следовал озноб, опять жар — и так было не один раз. Мэт укутывал Ранда, когда того трясло от холода, и поил водой, если он жаловался на жажду. Ночь стала темнее, в конюшне дрожали обманчивые тени от колеблющегося огонька фонаря. Тени обретали форму и двигались сами по себе. Потом Ранд увидел Ба'алзамона, широко шагающего по конюшне, глаза его пылали, лица Мурддраалов рядом с ним скрывались в черной глубине капюшонов. Пальцы Ранда заскребли по рукояти меча, Ранд порывался подняться на ноги, выкрикнув:

— Мэт! Мэт, они здесь! О Свет, они здесь!

Мэт дернулся, просыпаясь, — он дремал сидя, скрестив ноги и привалившись к стене.

— Что? Приспешники Тьмы? Где?

Привстав, покачиваясь на коленях, Ранд ткнул пальцем в глубь конюшни... и вытаращил глаза. Тени шевельнулись, лошадь переступила во сне. Больше ничего. Ранд опустился обратно на солому.

201