Око Мира - Страница 20

— Напрасно ты позволил Мэту втянуть себя в дурацкую болтовню, Ранд, — серьезно, как сама Мудрая, сказала Эгвейн, затем вдруг хихикнула. — Видел бы ты себя со стороны. У тебя такой же вид, как в тот раз, когда Кенн Буйе поймал вас с Мэтом на своих яблонях, вам тогда было по десять лет.

Ранд переступил с ноги на ногу и оглянулся на друзей. Те стояли в отдалении, Мэт что-то говорил, оживленно жестикулируя.

— Будешь танцевать со мной завтра? — Это было вовсе не то, что хотел сказать Ранд. Он не думал о танце с нею, но готов был отдать все, лишь бы не чувствовать себя таким дураком едва ли не при каждом разговоре с Эгвейн. Именно так он чувствовал себя и сейчас.

Эгвейн улыбнулась уголками рта.

— В полдень, — сказала она. — С утра я буду занята.

Донесся возглас Перрина: «Менестрель!»

Эгвейн повернулась в его сторону, но Ранд взял ее за руку:

— Занята? Чем?

Несмотря на прохладу, она откинула капюшон плаща и с напускной небрежностью поправила волосы. Последний раз, когда Ранд видел Эгвейн, ее волосы темными волнами ниспадали ниже плеч, и их удерживала красная лента; теперь же они были заплетены в длинную косу.

Он уставился на косу, словно та превратилась в ядовитую змею, потом украдкой глянул на Весенний Шест, который одиноко возвышался на Лужайке, готовый к завтрашнему празднику. Утром незамужние женщины будут танцевать вокруг Шеста. У Ранда комок застрял в горле. Ему как-то в голову не приходило, что Эгвейн достигнет брачного возраста одновременно с ним.

— Из того, что кому-то уже хватает лет, чтобы обзаводиться семьей, — проворчал он, — вовсе не вытекает, что они так и поступят. Тем более — сразу же.

— Конечно, нет. Или вообще никогда.

Ранд захлопал глазами:

— Никогда?

— Мудрая почти никогда не выходит замуж. Ты же знаешь, меня обучает Найнив. Она говорит, у меня есть дар, так что я могу научиться слушать ветер. Найнив говорит, не все Мудрые на это способны, даже если и заявляют, что могут слушать ветер.

— Мудрая! — присвистнул Ранд. Он не заметил, как угрожающе блеснули глаза Эгвейн. — Да Найнив будет здесь Мудрой еще пятьдесят лет! А может, и дольше. Ты что, собираешься провести у нее в ученицах всю жизнь?

— Есть другие деревни, — ответила запальчиво Эгвейн. — Найнив говорит, деревни к северу от Тарена всегда выбирают Мудрую из дальних мест. Считается, что тогда у нее в деревне не будет любимчиков.

Изумление Ранда растаяло столь же быстро, как и возникло.

— Не в Двуречье? Так я больше тебя не увижу...

— А тебе это не нравится? Что-то в последнее время ты и виду не подавал, что тебя волнует нечто подобное.

— Никто никогда не покидал Двуречья, — продолжал Ранд. — Разве что из Таренского Перевоза, но они там все с приветом. Мало чем схожи с народом Двуречья.

Эгвейн раздраженно вздохнула:

— Ладно, я, может, тоже с приветом. Может, мне хочется досмотреть чужие края, те, о которых я только слышала. Об этом ты когда-нибудь задумывался?

— Конечно, задумывался. Иногда даже мечтал, но я понимаю разницу между грезами и жизнью.

— А я так — нет? — взбешенно бросила девушка и резко повернулась к Ранду спиной.

— Я не о тебе, я о себе говорил. Эгвейн!

Она рывком оправила плащ, словно отгородившись от юноши стеной, и решительно сделала несколько шагов в сторону. Ранд расстроенно потер лоб. Как так происходит? Уже не первый раз она находила в его словах тот смысл, который он в них никогда не вкладывал. В ее теперешнем настроении любая его оплошность наверняка ухудшит положение, а он был совершенно уверен: почти все, что он скажет, будет ошибкой.

Тут к Ранду подошли Мэт и Перрин. Эгвейн и бровью не повела. Парни нерешительно посмотрели на нее, потом наклонились к Ранду.

— Морейн и Перрину дала монету, — сказал Мэт. — Как нам. — Он помолчал, потом добавил: — И он видел всадника.

— Где? — встрепенулся Ранд. — Когда? Кто еще его видел? Ты кому-нибудь говорил?

Перрин поднял большие ладони, останавливая поток вопросов:

— По вопросу за раз. Я заметил его на краю деревни, когда он следил за кузницей, вечером, в сумерках. У меня аж мурашки по коже забегали. Я сказал мастеру Лухану, вот только, когда он посмотрел, там никого не было. Он сказал, что меня обманули тени. Но пока мы гасили горн и убирали инструменты, он свой самый большой молот держал под рукой. Раньше он так никогда не делал.

— Значит, он тебе поверил, — сказал Ранд, но Перрин пожал плечами:

— Не знаю. Я спросил, зачем ему молот, если мне померещилось что-то среди теней, а он ответил что-то насчет волков, обнаглевших настолько, что стали появляться в деревне. Может, он решил, что я видел именно их, хотя мастер Лухан должен бы знать: я вполне могу отличить волка от человека верхом на коне, даже в вечернем сумраке. Я знаю, что я видел, и никому не заставить меня поверить в другое.

— Я тебе верю, — сказал Ранд. — Я тоже его видел.

Перрин удовлетворенно хмыкнул, словно раньше не был уверен в этом.

— О чем это вы говорите? — неожиданно раздался требовательный голос Эгвейн.

Ранду вдруг захотелось разговаривать шепотом. Знай он, что она их услышит, он бы так и сделал. Мэт и Перрин, с глупыми улыбками до ушей, наперебой принялись рассказывать Эгвейн о своих неожиданных встречах со всадником в черном плаще, но Ранд хранил молчание. Он был уверен, что знает, какие слова она скажет, когда его друзья закончат свои истории.

— Найнив оказалась права, — заявила Эгвейн куда-то в небо, едва двое юношей умолкли. — Ни одного из вас нельзя отпускать далеко от материнского подола. Люди ездят верхом на лошадях, это вам известно. Но из-за этого они не превращаются в страшилищ из менестрелевых сказок.